Государство, Кавказ и русские
Роль миграционных процессов в России огромна
Одной из основных социальных и политических проблем Северного Кавказа в последние годы становится активная дерусификация региона, усугубленная спецификой социально-политического устройства. Особенно клановостью или клиентизмом. Именно благодаря господству более архаичных форм социальных отношений многочисленным этносам, проживающим на территории СКФО, удаётся сохранить свою уникальность, культуру и менталитет. С другой стороны, не прекращается процесс постепенной утраты традиционной для северокавказских этносов сакральности. В результате происходит размывание и остывание уклада и устоявшихся обычаев, что приводит к откату назад от мейнстрима социального развития российского общества, превращая при этом такие десакрализованные этносы в тяжкую обузу для федерального центра и постоянный источник этнических конфликтов.
Уже не раз отмечалось наличие тенденции к возрастанию этнической гомогенности большинства «титульных» национально-административных образований Северного Кавказа, что началось ещё в советский период[1]. В 50-е – 80-е годы ХХ века в большинстве северокавказских республик произошло сокращение русского населения в абсолютном и пропорциональном исчислении. Уже с конца 70-х годов в ряде регионов Северного Кавказа и советского Закавказья численность русских пошла на убыль. В какой то момент численность русских достигла пика своего присутствия в регионе, за чем последовал обратный процесс[2]. «По официальным данным, в период с 1979 по 1989 гг. численность русского населения Закавказья уменьшилась на 187 тыс. чел., главным образом, за счёт миграции. Это соответствует примерно одной пятой части исходной численности русских в регионе»[3]. Причём «среди факторов, определяющих характер миграционного поведения русских, явственно обозначились межэтнические проблемы. Уже тогда просматривались контуры проблем, особо обострившихся в 1990-х гг., когда укоренённость русских, по крайней мере, в национальных республиках, была поставлена под сомнение и их начали медленно вытеснять из обжитых мест, как бы формируя мощный будущий миграционный потенциал русских»[4].
Однако по-настоящему переломным стало начало 1990-х годов. Развал СССР и парад суверенитетов в самой Российской Федерации дали мощный толчок этносепаратизму в национальных республиках и, как следствие, резкому росту миграции оттуда русских жителей.
Наиболее катастрофичный характер приобрёл исход русского и, вообще, нечеченского населения с территории бывшей Чечено-Ингушской АССР. В том числе из преимущественно русских (казачьих) Наурского, Каргалинского и Шелковского районов Чечни и Сунженского района Ингушетии[5]. В итоге двух «чеченских» кампаний обе республики превратились фактически в этнически гомогенные регионы. Практические все русское население ЧИ АССР, насчитывавшее в 1989 г. 293,8 тыс. человек, а также 12,6 тысяч малороссов[6] в 1990-е годы покинули территорию бывшей Чечено-Ингушетии. Уехали все, кроме жертв чеченского сепаратизма и немногих русских стариков, которым просто некуда было ехать. Отток русского населения, пусть и в чуть меньших масштабах, происходил и в других республиках Северного Кавказа.
Одной из основных причин дерусификации северокавказского региона в постсоветский период стала своеобразная модель российского федерализма. Отсутствие у русских правосубъектности на территории Российской Федерации в отличие от многих малых народов, обладающих собственными квазигосударственными образованиями, снижало статус русского населения не только на Северном Кавказе, но и в других, так называемых, национальных республиках.
В среде отечественных государствоведов с начала 1990-х годов не прекращается дискуссия о носителе суверенитета. Причём многие юристы из числа представителей национальных элит Поволжья и Северного Кавказа полагают, что Российская Федерация является конфедеративным образованием, а национальные республики в её составе обладают всей полнотой государственного суверенитета[7]. В этой связи особенно поражает то обстоятельство, что «…русский народ, проживая на всей территории страны и не имея своего национально-государственного образования внутри Российской Федерации, как бы выпадает из системы федеративных отношений»[8]. Как подчеркивает автор приведенной цитаты Н.Ф. Бугай, «миграция русского населения из республик Северного Кавказа имеет в своей основе не экономический, а этнический характер и вызвана дискриминацией, правовой и социальной незащищенностью, а порой и угрозой личной безопасности»[9].
Более динамичные формы приняла миграция русских и из других северокавказских субъектов РФ. Особенно массовой она являлась в 1990-е годы, вплоть до начала второй чеченской кампании осенью 1999 г. По данным Госкомстата, Карачаево-Черкесскую республику во второй половине 90-х годов покинуло, по самым скромным оценкам, не менее 20 тыс. человек (10,7% от общего числа русских в КЧР). Более 22 тыс. человек (около 9% от общего числа русских, проживающих в республике) выехали за последние два года из относительно стабильной и спокойной Кабардино-Балкарской республики. Из Республики Северная Осетия-Алания в конце 90-х годов уехало 12,5 тыс. человек (около 8 % от общего числа русских в РСО-А). В Республике Дагестан в 2000 г. отток русских по сравнению с 1998 и 1999 годами несколько уменьшился: выехало 4,2 тыс. человек (приблизительно 3% от общего числа русских в РД)[10]. Однако, по оценкам экспертов, реальные показатели миграции намного выше, поскольку поток выезжающих частично компенсируется прибывшими в республику военнослужащими и членами их семей, а также вынужденными переселенцами.
Впрочем, справедливости ради следует заметить, что отток русского населения происходил не только с Северного Кавказа. В 90-е годы интенсивными темпами происходила миграция русского населения из ставших независимыми бывших республик советского Закавказья. Более чем на 60% сократилась почти 400-тысячная русская диаспора в Азербайджане, уже в конце 80-х - первой половине 90-х годов половина местных русских покинула Армению. К 1997 году миграция в Армении исчерпала себя, и выезд русских практически прекратился. Катастрофически сократилась численность русских в Грузии – к концу 1995 года более чем на 60%[11]. Наряду с традиционными социально-экономическими причинами, вызывающими миграцию, исследователи называют дискомфорт, которые ощущают русские, оказавшиеся в чуждых для себя государствах, где к власти (в отличие от Российской Федерации) в начале 90-х годов пришли радикалы-националисты.
В какой-то момент власти отдельных республик, столкнувшись с негативными последствиями отрицательной миграции русских спохватились и начали предпринимать меры к их возврату. Так в ряде северокавказских республик, среди которых Республика Дагестан, республика Ингушетия, а так же Чечня, были запущены программы по сбережению русского населения. Однако, несмотря на это, отток русских продолжился. По мнению ряда южнороссийских социологов - В.А. Авксеньтьев, Г.С. Денисова и др., - в основе этих необратимых процессов лежат экономические причины: русские жители макрорегиона – в значительной степени урбанизированное население, и по ним сильнее всего ударил развал промышленной инфраструктуры.
Политико-правовой дисбаланс в положении русских и «титульных» народов, а, фактически неравноправное положение русского населения национальных республик Северного Кавказа, усугубляется ещё и проводимой федеральным центром экономической политикой, которая носит акцентированно «окраинный» характер. Главными получателями суммарных субсидий из федерального бюджета являются республики Северного Кавказа – те же Чечня, Ингушетия и Дагестан. При этом получение полной информации о размерах отчислений из федерального бюджета в бюджеты республик крайне затруднительно. Часто даже высокопоставленные представители государственной власти федерального и регионального уровней оперируют разными цифрами, что вызвано несовершенством статистики и запутанностью методологии подсчётов социально-экономических и финансовых показателей. Однако в целом можно полагаться на утверждение, что уровень субсидирования национальных республик Северного Кавказа в целом выше, чем в русских регионах. По неофициальным данным, в процентном отношении лидерами являются Республика Ингушетия - до 90% республиканского бюджета, и Карачаево-Черкесская республика - около 65% республиканского бюджета[12].
Отдельного рассмотрения заслуживает финансовая политика федерального центра в отношении Чеченской республики. Данный вопрос заслуживает специальной статьи. Здесь же отметим, что хотя Рамзаном Кадыровым практически снят больной для Москвы вопрос о разграничении полномочий между федеральным центром и ЧР, по некоторым данным республика продолжает оставаться главным получателем финансовых отчислений из федерального бюджета. В качестве контрдовода представители правящей элиты ЧР приводят тот аргумент, что доходы от продажи чеченской нефти поступают в федеральный бюджет.
Начиная с 1994 г. субъекты РФ на Северном Кавказе получают специальные финансовые отчисления (трансферты) из Федерального фонда финансовой поддержки регионам (ФФПР). Цель этого Фонда — выравнивание уровней среднедушевых бюджетных доходов субъектов РФ для наиболее полного финансирования усредненных расходов, а также смягчение дефицитов территориальных бюджетов. Все субъекты СКЭР, в том числе и Чечня, относятся к дотационным, то есть получают трансферты из ФФПР. При этом на Северный Кавказ в целом приходится более 21% средств Фонда (в 1995 г. — 14,76%). Наиболее высокий удельный вес в общем объёме федеральной помощи из ФФПР имеет Дагестан (более 5%), по 3% получают Кабардино-Балкария и Ростовская область, более 2% — Краснодарский и Ставропольский края[13].
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М: «Европа», 2006. С. 100.
[2] Национальный состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1991. Цит. по: Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX-XX веках. Этностатистическое исследование. СПб.: Изд-во «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1996. С. 212.
[3] Белозеров В.С. Русские на Кавказе: эволюция расселения // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 61.
[4] Там же.
[5] Национальный состав населения СССР. С. 212.
[6] Национальный состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1991. Цит. по: Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX-XX веках. Этностатистическое исследование. СПб.: Изд-во «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1996. С. 212
[7] См., напр.: Кашироков З.К. Северный Кавказ в контексте Российского федерализма: политико-правовой аспект // Северо-Кавказский юридический вестник. 1998. № 1; Лозбинев В. Новый Закон «О чрезвычайном положении» требует изменения ряда норм федерального законодательства // Российская юстиция. 2002. №7.
[8] Бугай Н.Ф. Положение русских в Российской Федерации // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 16.
[9] Там же.
[10] Цит. по: Воронцов С.А. О некоторых причинах оттока русскоязычного населения из национальных республик Северного Кавказа // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 46-47.
[11] Белозеров В.С. Цит. соч. С. 62.
[12] Цифры приведены по состоянию на первую половину 2000-х гг.
[13] Финансовое положение регионов Северного Кавказа // http://kavkaz.w-m.ru/reginfotext/reginfo/id/406722.html