Евразийский традиционализм: постиндустриализация плюс традиция
Говоря о Северном Кавказе, многие увлечены обсуждением деталей и частностей, но не ведут речь о концепциях стратегического развития региона
Обсуждая тему грядущей идеологии России, необходимо начать говорить о развитии четвёртого пути – 4-й политической теории – модели, выходящей за рамки всех трёх предшествующих политических теорий - либерализма, марксизма и фашизма, относящиеся к завершающейся на наших глазах эпохе модерна[1]. Конечно, обсуждая концепции развития Юга России, Северного Кавказа, какие-то фрагменты оттуда можно брать, что-то комбинировать - условно, теоретически, в научных целях, конечно, их можно представить себе как источник каких-то отдельных подходов. Но основную ставку надо делать на Четвёртую политическую теорию.
Начать следовало бы с адекватных оценок прошлого. С моей точки зрения, проблема русских, конечно же, как на Северном Кавказе, так и в целом на Кавказе, как и проблемы других народов, заключаются в том, что единое государство, которое цементировало социум на основе общей идеологии, было уничтожено, ликвидировано. Как следствие этого, появились такие явления, как национализм, сепаратизм, что в свою очередь, привело к военным действиям в Чечне, в ходе которых произошёл значительный исход русского населения из Грозного, в целом из республики.
Когда мы говорим о причинах исхода русского населения из Чеченской Республики, необходимо для начала эти причины более основательно прописать. Не было бы такого государственного переворота, какой произошёл в 1991 году и привёл к развалу СССР, эти острые проблемы и не возникли бы. Более того индустриализация, задуманная большевиками, не была доведена до конца. На российских окраинах она буксовала, хотя было сделано немало позитивного, и если бы процесс был бы продолжен, результат мог бы быть иным. Коммунизм, может быть, и не построили бы, но что-то типа, скажем, китайской или шведской, скандинавской модели социально-экономического развития, наверняка, достигли бы. Индустриализация страны, её регионов, общества всё-таки способствовала научно-техническому развитию.
Конечно же, русское население на Кавказе, в Дагестане, у нас в ЧИ АССР, в Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, мы это хорошо знаем, - всегда было связано с промышленностью, где работали высококвалифицированные русские рабочие, научно-техническая интеллигенция. Нефтяная промышленность развивалась в Грозном, но трудоизбыточные сельские районы Чечни, Ингушетии индустриально не развивались. И это была нереализованная задача государства. Только через русских медленно втягивалось в промышленное производство чеченское население. И всё же, даже в годы советской власти чеченское население не удалось индустриализировать хотя бы на 7 %. Этот процесс не был завершён, много чеченцев осталось в сельской местности, как не вовлечённое в процесс индустриализации население, социальное развитие села значительно отставало от среднероссийского уровня.
Это население вынуждено было пойти в торговлю, отправлялось на заработки и т.д. Сотни тысячи чеченцев и ингушей вынуждены были отправляться на заработки, сложилась система так называемого «шабашничества». Но в период перестройки, гласности, развития различных форм собственности «шабашники» лишились возможности заработать посредством отходничества в центральные российские регионы. В результате, в период «чеченской революции» они составили её социальную базу.
Преобладающую часть индустриальных рабочих, инженеров, врачей, учителей в бывшей Чечено-Ингушетии составляли русские. Эта часть населения больше всего и пострадала в ходе военных действий, хотя немало пострадало и чеченцев. В результате значительная часть чеченцев эмигрировала из Чечни, спасаясь от беззакония и насилия, а иные, позже, перебрались на Запад.
Некоторые статистические данные. В советский период к какому-то моменту в городе Грозный чеченцев проживало в 2,5 раза меньше, чем русского населения. Так, по переписи 1989 года здесь проживало 401 тысяча населения, 250 тысяч было русских, 101 тысяча чеченцев, 19 тысяч ингушей, остальные - представители других народов.
В ходе дудаевского переворота и последовавших за ним двух военных кампаний, была полностью уничтожена промышленность. Кстати, нужно отметить, что миграция русских из Чечено-Ингушетии началась с того момента, когда добыча нефти здесь упала с 23 млн тонн в год до 8 млн тонн. Это произошло в середине 70-х годов ХХ столетия. В это время были открыли нефтяные залежи в Сибири, на Дальнем Востоке. И квалифицированное русские нефтяники, газовики постепенно стали туда перемещаться. Это стало ощутимой проблемой для нефтяной промышленности ЧИ АССР, не штучно, а большое количество людей уезжало. Конечно работа на севере для них была материально и экономически выгодна.
В Чечено-Ингушетии первым руководителем республики никогда не становился чеченец или ингуш, хотя в общей структуре населении они составляли примерно 70 %. С избранием первым секретарем ЧИ обкома КПСС чеченца Доку Завгаева, мощная партноменклатура, крупные руководители предприятий союзного значения, подчинявшиеся только центру, постепенно стали перемещаться в другие места, находить там работу. За ними отъезжали отдельные их подчиненные, квалифицированные специалисты. Войны в Чечне довела ситуацию разрушения промышленности и исход как русских, так и русскоязычных специалистов до логической концовки.
Сегодня в Чечне – явная деиндустриализация. Но она наблюдается и по всему Северному Кавказу, то же самое происходит и в Дагестане, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Ставропольском крае. Надо признать, что индустриализация, формирование промышленного рабочего класса у коренных народов в советское время являлась важнейшей задачей внутренней экономической политики государства. Для поднятия промышленности в регионы направлялись квалифицированные русские специалисты, рабочие, строившие заводы, фабрики, гидроэлектростанции и пр. Они обучали представителей коренных народов, нацеливали их на решение важнейших государственных задач, поднимали интеллектуальный и культурный уровень народов российских окраин. Индустрия и кадры составляли основу экономики на Северном Кавказе.
Нынче нам говорят, что мы строим капитализм. Срочно перешли на рыночные отношения. Но к ним ни русские, ни чеченцы, не были приспособлены. Не приспособлена и большая часть населения России. И кто же оказался в выигрыше? Конечно, те, кто спекулировал, занимался фарцой, кто прочно сидел в теневом бизнесе, грабил государство. Они и их друзья пришли к власти. Из них формировалась элита, в том числе и этническая. И в Москве сложился тип не русской элиты – она какая-то иная… Все финансы, материальные средства у них, они строят не народное государство, а либерально-олигархическое, которое едва не потерпело крах. Совершенно не ясно, какое государство они сейчас строят в России? Индустриализации у нас нет, она у нас свернута, мы остановились, у нас произошёл откат от тех позиций, которые мы достигли в годы советской власти. А есть ли у нас постиндустриальное общество? Тоже нет. Так, какое же общество мы строим? Нет и теоретического ответа на этот вопрос.
Совершенно не ясно, какова наша идеология. Но ведь – этот вопрос имеет стратегическое значение для государства, для теоретиков, учёных, социологов, философов. Поэтому мы и шарахаемся, начинаем друг на друга стрелки переводить, искать виновных. Но кому это выгодно? Простому русскому человеку это надо? Или это нужно сельскому жителю Чечни, который живёт, в горах, и который и в город не может выбираться, поскольку занят со своим хозяйством, скотом, чтобы дети не были голодны.
Сейчас необходимо выступать за сохранение традиций, за их укрепление. Русские потеряли свои традиции, об этом они и сами говорят. Традиционный русский человек, воспитанный на православии, близок чеченцам, ингушам, другим народам Северного Кавказа. Когда человек с традициями, прочными корнями, он гостеприимен, патриотичен, его трудно сломить. А если он исторически живёт в дружбе, сотрудничестве со многими народами, так это же здорово, прекрасно.
Вспомним, что говорил Владимир Владимирович Путин в своей статье «Россия и национальный вопрос», о том, что в России проживают многие народы, разные языки, разные культуры, конфессии. Всё это «единство многообразия» нужно сохранить. Ни один не должен быть ущемлён. Всем надо дать возможность трудиться, получать образование, интеллектуально и культурно развиваться. Вот тогда будет Российская империя, вот тогда будет безопасность[2].
В ельцинской либеральной Конституции была зафиксирована непростая ситуация: в стране имеются разные уровни субъектности, существует асимметрия федерализма. Ведь там же прописаны и республики как национально-территориальные образования. Раздаются голоса, требующие достичь симметрию федерального устройства. Тревожит – к чему это приведёт? Мне не нравится, когда, скажем, в Северной Осетии и Кабардино-Балкарии стоят танки дула которых повернуты друг на друга. Или, когда в Краснодарском крае стоят автоматчики на постах, тебя «шманают», мол, ты на нашей территории. Я был очевидцем скандала между таксистом кабардинцем и осетином-миллиционером. «Это наша территория» - один говорит. «Нет, наша территория», отвечает другой. Это как так получается? Дань собирают на постах, которая, к тому же, не идёт в федеральную казну, а идёт в карман каким-то удельным князькам. Это ненормальная ситуация. Но кто это должен нормализовать? Беспомощный русский человек, который живёт в Кабардино-Балкарии или чеченец, выехавший со своей семьей в Москву, чтобы дать образование детям, хоть какую-то работу получить?
Власть, государственное управление со своими субъектами, народами до сих пор не может на должном уровне развиваться. Если вы не будете наверху взятки брать, не будут их брать и внизу. Но когда ты, будучи облечённым атрибутами власти, берёшь и целые острова покупаешь где-то в океанах, то это безобразие, вряд ли прекратиться.
Сегодня мы переживаем непростую ситуацию с русским населением на Северном Кавказе. У русских низкая рождаемость, но кто и что их ограничивает? Здесь нужен полный ответ. Я часто бываю в Краснодаре, Ставропольском крае, Ростовской области, Северный Кавказ весь объездил. Русские села пустеют, люди много пьют, много бедных и нищих. Как-то был в Нижнем Новгороде, ездил по селам, - там есть озеро, где болид упал - в сёлах мало людей. А земли, какие хорошие! Прекрасные земли! Ни одной коровы я не видел во дворах людей. Ни посеянной кукурузы, ни пшеницы не увидел. Что происходит в стране?
А может быть нам всё-таки впрячься в такие процессы, чтобы экономически развивать каждый регион страны. Если один регион экономически развивается нормально, а второй отстаёт, то тогда и происходит перемещение населения. Появляются те, которые танцуют ночью лезгинку, потому что выпили, деньги шальные появились, могут и преступления затевать. Но это же можно пресечь напряженным трудом, учёбой, спортом. Значит, надо масштабно решать экономические проблемы в каждом регионе, в государстве в целом.
Я сторонник не просто реиндустриализации, но скорее даже постиндустриализации на прочной основе этнокультурных традиций. Конечно, сегодня эта индустриализация-реиндустриализация не должна происходить такими способами, средствами, как это было в годы советской власти. Но и на одних только этнических традициях экономику не построишь. Нужны современные технические программы, проекты, их надо формировать, реализовывать. Замкнуть в горах население, чтобы у них там не было инженеров, квалифицированных врачей, учителей, учёных – это абсурдная политика. Если сидеть на одних традициях, не развиваясь интеллектуально, научно-техногически, получим перекосы в развитии регионов. В стране в целом должна быть ситуация свободного экономического, технологического, социального развития.
Нельзя допускать подавление, развращение лучших традиций этноса, их надо сберечь , но и адаптировать к современности. У чеченцев можно перенять отдельные этнокультурные ценности, хотя я сам немало их критикую. Мне не нравятся многие вещи, которые у нас происходят. Но я одного не могу понять – почему уходит население – и из Чечни уходит, и из России. Почему оно на Запад устремляется. Понятно, что там какая-то относительная стабильность, относительный достаток, но почему у нас это не достичь. Сегодня и в Европе проходят кризисные процессы, и неизвестно во что это выльется. Но та социальная модель, которая сложилась в Европе, притягивает мигрантов, туда устремляющихся, хотя она вовсю и критикуется.
Но почему в России десятилетиями не могут поднять уровень жизни, благополучие населения. Что нет ресурсов, богатств, умных людей? Нам необходим Евразийский традиционализм, но базирующийся на индустриализации в новой её форме, с освоением современных технологий, с достижением некоего синтеза «японского» или «китайского» типа. Нам нужен социально-индустриальный, технологический прорыв, культурный взлет… В этом я вижу сущность евразийства для России и ее регионов, особенно для Северного Кавказа.
[1] Подробнее см. Дугин А.Г. Четвёртый путь // Академический проект, М.: 2014.
[2] Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета, 23.01.2012 - http://www.ng.ru/politics/2012-01-23/1_national.html