Зачем России Северный Кавказ?

Этот материал представляет собой наиболее интересные обоснования русской миссии на Северном Кавказе, он доказывает, что «покорение Кавказа» - не было самостоятельной задачей, самоцелью. Приведенные историографические цитаты показывают, что Северный Кавказ был важным транзитным полем для продвижения русских в Закавказье и, глубже, в Среднюю Азию. В первую очередь, мотивы движения на Кавказ были всецело идеалистическими, а именно, спасение Грузии и сохранение грузинской территориальной целостности, их православной идентичности. Лишь с укреплениям своего влияния в регионе, Российская империя осознаёт свою геополитическую цель: начать оказывать своё влияние на Иран, Турцию и Афганистан, чтобы доминировать на всем пространстве Азии, вытеснив из этих регионов Англию. В перспективе ставилась задача выйти к границам северо-западной Индии, с которой Россия намеревались наладить торговые отношения. Проблематика самого «транзитного поля» - Северного Кавказа затронута в меньшей степени, так как ей должна быть посвящена отдельная работа с документами.

Системное участие России в делах Кавказского региона начинается не ранее конца XVIII - начала ХIХ века, когда в состав Российской Империи добровольно входят земли современной Грузии (царства Картли-Кахетия, Имеретенское и Менгрелия), а также ряд предгосударственных образований на территории Дагестана и Азербайджана. Главными функциями России в Закавказье в это время становится обеспечение территориальной целостности Грузии и защита её религиозной идентичности. Грузия находилась под постоянным давлением не только со стороны Османской империи и Персии, но и со стороны развивавшей свои интересы в этом регионе Англии. Таким образом, первое появление русского фактора на Кавказе было связано с выполнением миротворческих функций и защитой угнетаемых народов, с оборонным противостоянием Западному вектору, распространившему своё агрессивное влияние в Азии. Такое положение дел начисто отметает все претензии антироссийских, антигосударственных сил на позиционирование России в качестве «Империи зла», или «тюрьмы народов».

Эти тезисы подтверждаются не только современниками и ближайшими (по времени своего творчества) к происходящим событиям историографами, утверждавшими, что «Россия была призвана «объединить земли грузинского царства»[1]. Миссию формирования территориальной целостности Грузии, приведшую Россию и на Большой Кавказ, и в Закавказье, фиксирует, также, русская философская школа. Так, например, Данилевский постулировал тот факт, что «мелкие христианские царства ещё со времён Грозного и Годунова молили о русской помощи и предлагали признать русское подданство. Но только император Александр I в начале своего царствования после долгих колебаний согласился, наконец, исполнить это желание, убедившись предварительно, что грузинские царства, донельзя истомленные вековой борьбой с Турками, персиянами и кавказскими горцами, не могли вести долее самостоятельного существования и должны были погибнуть или присоединиться к единоверной России»[2].

Упоминание о миротворческой миссии России фигурирует даже в историографии, явно ориентированной на либеральную, современную зарубежную эпистему. Так, например, в одной из работ, финансировавшейся проамериканским влиятельным фондом МакАртуров можно, тем не менее, встретить цитирование точки зрения, гласящей о том, что «центральной идеей присоединения (Россией) Грузии было спасение единоверного народа[3]. Итак, как мы видим, что даже враждебная, антироссийская историография не может настолько жёстко подтасовать факты, чтобы сознательно и полностью проигнорировать миротворческую, спасительную роль России на Кавказе (в противном случае она потеряет всякую содержательность и будет основываться лишь на политических мифах). А это значит, что необходимость помощи братскому (по принципу единой веры), православному народу, помощь в сохранении его идентичности были именно теми мотивами, которые привели Россию на Кавказ.

Появление России на Кавказе и в Закавказье стало вызовом для Османской империи и Персии (Ирана), которые конкурировали между собой за гегемонию в регионе. Следствием стали русско-турецкая (1806-1812) и русско-персидская война (1804-1813), в ходе которых к России были присоединены Северный Кавказ, Северный Азербайджан и упрочены позиции в Грузии, что сделало её ведущей державой на всём Кавказе. Однако неверно было бы трактовать успехи России в Закавказье как инициативное развитие экспансионной модели на базе закрепления в грузинском регионе, так как эта экспансия была предопределена рядом мощных факторов.

Во-первых, следует учитывать интересы Англии во всём азиатском регионе. Дело в том, что английские геополитические и экономические амбиции диктовали активную колонизационную политику, особенно в индийском северо-западном регионе. Однако для того, чтобы обеспечить относительную безопасность своего «начинания», английской стороне нужно было сначала ликвидировать присутствие России в Закавказье, так как Англия всерьёз опасалась, что через Иран Россия сможет выйти к границам Индии, и тем самым помешать её планам там. Таким образом, антироссийская позиция Англии была продиктована необходимостью зафиксировать Закавказье в качестве непреодолимого препятствия для России, а также сырьевой колониальной базы, обеспечивающей дальнейшее продвижение Англии в Индию. Поэтому в то время актуальной задачей Англии была попытка объединить Иран, Афганистан, Турцию в борьбе против России[4]. Не просто сохранить колониальный статус этих стран, но сделать острием удара, вытесняющего Россию с Кавказа. Именно поэтому нам необходимо было отвечать на угрозу, коль скоро Иран и Турция выступили флагманами этого удара. Против этих стран применялись вынужденные защитные меры, которые были не проявлением нашего желания, но вытекали из необходимости охранять свои позиции

Во-вторых, значительным фактором, подталкивающим Россию к активному ответу на прозвучавший вызов, был уже упоминавшийся религиозный фактор, но уже немного в ином контексте. Крупный исследователь восточной политики России – царский генерал Н.Ф. Дубровин, археограф, накопивший массу ценного фактическо-дискриптивного материала, говорил, например, о том, что «причины русско-иранской войны 1804-1813 лежат в религиозной сфере: борьба за Эчмиадзинское патриаршество, вмешательство обеих стран в религиозные дела жителей Эриванского ханства, стремление России «освободить Даниила»[5]. Вот те глубинные причины, которые, по его мнению, немало повлияли на эскалацию конфликта между Ираном и Россией. Дореволюционный историк Р.А. Фадеев, осмысляя длительное противостояние на Кавказе, писал: «Борьба России с Кавказом есть не что иное, как продолжение конфликта христианства с исламизмом. Кавказ как крепость, в которой сохранился дух мусульманства, давно покинувший азиатский мир. Назначение России было сломить этот последний оплот ислама»[6]. Таким образом, становится ясно, что Россия с одной стороны была вынуждена вступить в столкновение с Ираном и Турцией, чтобы огородиться от угрозы Англии, о которой сказано выше, но, с другой стороны, была вынуждена выступить против исламских религиозных ценностей.

Интересным кажется и тот момент, что ещё во время ведения боевых действий на Кавказе начинается процесс рефлексии Русской миссии в этом регионе. И, самое главное, что она проводится на очень высоком уровне. Фактически, русские исследователи подошли вплотную к тому, чтобы констатировать геополитическую предопределённость, предрасположенность России к выходу на побережья теплых южных морей и океанов. Но, естественно, степень научности их доказательной базы (в отличие от современных геополитических выкладок, подтверждающих их фактическое наблюдение) вызывала ещё кое-какие вопросы. Так, например, тот же российский военный историк, публицист, генерал-майор Р.А. Фадеев писал в 1860 году: «При явном ослаблении Турции и Персии спор за их наследство станет спором европейским и будет обращён против нас, потому что все вопросы о западном влиянии или господстве в Азии не терпят раздела; соперник там - смертелен для европейского могущества. Чьё бы влияние или господство ни простиралось на эти страны (между которыми были земли без хозяина, как например весь кавказский перешеек) оно стало бы во враждебные отношения к нам… Если бы горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния и при нынешнем бессилии Турции и Персии не долго дожидался бы хозяина или хозяев. Если этого не случилось и не случится, то только потому, что русское войско, стоящее на Кавказском перешейке, может охватить южные берега этих морей, протянувши руки в обе стороны»[7]. Фактически, Фадеев геополитически сконцентрировал и оформил идею того, что Кавказ – это форпост борьбы России с «зашедшей с тыла Европой».

И такая картина, безусловно, была бы идеальным образом реализации русской миссии на Кавказе, если бы Северный его регион, формально входивший, но не подчинявшийся Российской империи, не стал географическим барьером между равнинами Предкавказья и Закавказьем. Именно этот регион должна была освоить Россия, наладить с ним диалог, для того, чтобы не оставлять в опасности свой тыл. Северокавказские народы должны были по этой логике прекратить набеги на отныне российские земли, что было важно для контроля над Северным Азербайджаном. Они должны были перестать подрывать безопасность тыла русской армии, и начать работать над установлением гармоничных отношений с русскими[8]. Северный Кавказ продвигал Россию в направлении Средней Азии посредством утверждения в Каспийском море, а это, в свою очередь, в перспективе имело целью наладить торговое сотрудничество с Индией (что было для неё гораздо предпочтительнее, нежели жесткий диктат и эксплуатация со стороны Англии)[9].

Между тем, воплощение геополитических планов России ставилось под угрозу без приведения народов Северного Кавказа под стратегический контроль, без противодействия попыткам рецидивов «набеговой» экономики, без выматывания сил российской армии, ставившей своей целью не завоевание Северного Кавказа, но продвижение в Закавказье.

[1] Утверждение русского владычества на Кавказе, под ред. А. Берже, т.т. I – IV Тифлис 1901-1905 // М. Игамбердыев Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с.6

[2] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С. 36

[3] Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. Спб 2000

[4] Игамбердыев М. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с 4

[5] «История войны и владычества русских на Кавказе», - т.IV с 384-385// (цит. по) Игамбердыев М. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с6

[6] Фадеев Р.А. Россия и Кавказ в первой трети XIX века. М., 1960. С. 40-41.

[7] Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны, 1860 с. 8-9

[8] Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1924. С. 179.

[9] Акты собранные Кавказкою Археографическою Комиссиею. Тифлис, 1866-1888. Т. 6. Ч. 1. С. 717.