Русский фактор на Северном Кавказе и утрата идентичности

Появление русских на Северном Кавказе имеет многовековую историю. Еще в XI веке славяне включились в полилог народов и культур в регионе. Итогом этого процесса стало включение различных этносов в состав единого государства. Укрепление на Северном Кавказе русского присутствия способствовало преодолению разобщения и многовековой вражды этнических сообществ, их консолидации и объединению. В последние годы и северокавказские этносы, и русские, проживающие в регионе, пережили определенные события, по-разному повлиявшие на их идентичность.

При всей болезненности Кавказской войны и её негативных последствий, среди которых огромные потери с обеих сторон, присоединение Северного Кавказа к России имело непреходящие историческое значение. Освобождение рабов, крепостных крестьян, учет в юридической практике российской администрации на Кавказе жизненно важных для народов норм права при всех противоречиях, издержках и злоупотреблениях способствовали, с одной стороны сохранению и относительно приемлемому для местных традиционных обществ воспроизводству этносов Северного Кавказа, вошедших в состав Российской империи, с другой стороны - создавали предпосылки для их консолидации и интеграции в экономическую и социокультурную систему России.[1] Власти Российской Империи нейтрально относились к этничности подданных, но тщательно регулировали религиозные отношения.

Во второй половине XIX-начале XX веков происходит трансплантация в северокавказскую культуру российского просвещения и русской культуры, затронувшей в предыдущий период лишь часть горской элиты, принявшей русскую ориентацию. Структура горской культуры усложняется: наряду с традиционалистским ядром развиваются образование, наука, литература, искусство и другие области культуры, пришедшие из России,[2] и ограничившие влияние восточного культурного канала на Северный Кавказ. Северокавказская традиционная культура достаточно быстро была включена в универсальную систему российской культуры и адаптировалась к ней. При поддержке государства и российской общественности происходит становление этнической горской интеллигенции. В социокультурную систему интегрируется также «российский ислам».[3] Начинается процесс становления русско-кавказской культуры, охватившей элитные, часть средних слоев горского общества и русского населения края. Правда, основная масса горцев оставалась вне воздействия золотого века русской культуры, хотя тенденция достаточно органичного сближения была неоспоримой. Начинает складываться тенденция к историческому партнерству народов в составе России, выполняющей интегрирующую роль в социокультурных, политических и иных процессах внутри своей этносферы. Кавказоведение становится одним из наиболее интенсивных направлений развития российской науки[4].

Революции 1917 года и гражданская война едва не привели к гибели Российской государственности и потери Кавказа, были утрачены многие социокультурные достижения прошлых десятилетий. В рамках советской государственности начался грандиозный социальный эксперимент, который на Северном Кавказе, как и по всей стране, обернулся как величайшими достижениями, так и грандиозными трагедиями: разгром традиционных конфессий, расказачивание.

В то же время, была модернизирована экономика, проводилась целенаправленная работа по идеологизированной модернизации культуры народов Северного Кавказа. Это, прежде всего, работа по ликвидации неграмотности, формирование этнических кадров интеллигенции. Основная роль в этом процессе принадлежала русским, славянским специалистам. Были созданы краеведческие общества, НИИ, музеи, которые вели активное изучение своих областей и народов, библиотеки.

В годы Великой Отечественной войны Значительный ущерб был нанесен социокультурному потенциалу всех республик Северного Кавказа. Тяжелейшие последствия для развития культуры народов Северного Кавказа имели репрессии и депортации некоторых народов (греки, немцы, чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы).

Историческая память о репрессиях, накладываясь на сохраняемые воспоминания о Кавказской войне и ее последствиях, дали кумулятивный эффект в этническом самосознании и стали идеологическим механизмом этнокультурной и этнополитической мобилизации как условия выживания этносоциумов. Радикальные этнонационалисты связывают ответственность за эти трагедии с русскими, хотя именно русские в численном отношении стали главной жертвой репрессий.

Этнокультурная политика в СССР в послевоенные годы была направлена на формирование метаэтнической общности советского народа. Государственная политика по отношению к народам строилась на единой идеологии, принципе унификации социально-политической структуры этносов, хотя и признавала их субъектами культуры.

Юг России превратился к 90-м годам ХХ века в высокоразвитый социокультурный регион. В каждой республике, крае и области действовали классические университеты, а всего 46 вузов. Научный потенциал был представлен 8 научными учреждениями АН СССР, более 70 научно-исследовательскими институтами, где было занято более 40 тысяч научно-педагогических работников, среди которых было 1200 докторов и около 15 тысяч кандидатов наук. В регионе работало 10 членов АН СССР. Высокого уровня и всеобщего признания достигла художественная культура Северного Кавказа как органичная часть советской культуры.

Жестко регулируемый идеологизированный процесс развития советской интернациональной культуры оказывал унифицирующее влияние на традицион­ную культуру. У русского (славянского) населения русская и советская культура стали почти синонимами.

В конце 80-начале 90-х годов ХХ века кризис социалистической идеологии, составлявшей мировоззренческую основу системной целостности метаэтнической общности советского народа и его культуры, привел к сегментации постсоветского культурного пространства, оно стало мозаичным, многосоставным, состоящим из типологически различных культурных систем.

Культурное пространство региона сегментируется на традиционного типа северо-кавказскую культуру (состоящую из многочисленных этнотрадиционных культур) и близкую к ней по ценностной системе исламскую, русскую этническую (включая казачью традиционную культуру), «советскую» и современную массовую западную культуру, находящихся в состоянии латентной и открытой конфликтности[5].

Системный баланс культур, сложившийся на Северном Кавказе, оказался разрушен, что привело к всеобщему кризису не только советской идентичности, но и русской. Стремясь подтолкнуть Россию к модернизации, на основе американизации или европеизации, смене социокультурного кода культурная политика федеральных властей, деятельность электронных СМИ была направлена на дискредитацию всего, что было связано с Российской империей и СССР. Такая политика углубляла кризис русского самосознания, создавала образ русской культуры, как вторичной, якобы своего рода ретранслятора европейской, что в полиэтничном государстве не могло не иметь деструктивных последствий.

Процессы глобализации, кризис российской идентичности привели к возобновлению многоканальности и, прежде всего, каналов восточного культурного влияния. На этой основе была актуализирована этническая, религиозная, северокавказская и кавказская самоидентификация горских народов в цивилизационно-культурной оппозиции России.

Очевидна тенденция ослабления доминантной роли российской культуры на Северном Кавказе и борьбы за замещение ее западной массовой культурой и различными исламскими течениями. Северный Кавказ, особенно Северо-Восточный, постепенно приобретает в цивилизационно-культурном отношении все более сущностные восточные черты, восстанавливает восточную, исламизированную ментальность. Тем не менее, отношения между двумя ведущими конфессиями: Православием и традиционным Исламом сохраняют миролюбивый характер,[6] основанный на отказе от политики прозелитизма. Однако в условиях глубокого системного кризиса на Северном Кавказе получили распространение нетрадиционные политизированные течения в исламе, такие как ваххабизм или салафизм[7].

Современные этнокультурные процессы на Северном Кавказе характеризуются неустойчивостью, противоречивостью взаимодействия традиционалистской, фундаменталистской и модернизационной альтернативами. Это может стать культурной легитимацией как ослабления, так и укрепления позиций России на своих южных рубежах в условиях вызовов глобализации и геополитических трансформаций на Кавказе.

Ведущим фактором укрепления единства России, интегрированности в ее составе Северного Кавказа является русский народ, в частности – славяне, которые на протяжении веков консолидировали один из самых полиэтничных регионов мира. В настоящее время в Северо-Кавказском федеральном округе проживает 9,1 миллионов человек, из них русские – 2,7 миллиона человек (что составляет 30,1 % всего населения СКФО). Для сравнения: в ЮФО до выделения из его состава СКФО проживало 23,1 миллиона человек, из них 15,3 миллиона – русские и славяне (украинцы, белорусы, поляки, болгары) составляли более 66% от общей численности населения.

Не менее важный фактор интеграции – Русская Православная Церковь, которая всегда формировала и отстаивала высшие ценности, а также выработала конструктивные формы взаимоотношений на Северном Кавказе с другими традиционными конфессиями. Православные епархии поддерживают конструктивные взаимоотношения с духовными управлениями мусульман, часто выступают с совместными заявлениями и акциями, направленными на противостояние экстремизму, терроризму, разжиганию межэтнических и межконфессиональных противоречий[8].

С опорой на эти факторы есть все возможности восстановить складывавшийся последние два века баланс культур на Северном Кавказе, восстановить системное единство северокавказской культуры и ее синтез с российской культурой. Русская культурная традиция никогда не ставила своей задачей полную ассимиляцию этносов России, они все сохраняют самобытность своих традиций и культур, нравственных стандартов. Только сохранение целостности России, ее влияния и присутствия на Кавказе, способны сохранить многообразие этносов и культур нашей страны, вот уже два века развивающихся в единстве и взаимовлиянии.

[1] Дзидзоев В.Д. Национальные отношения на Кавказе. Владикавказ, 1998

[2] Гамзатов Г.Г. Формирование многонациональной литературной системы в дореволюционном Дагестане. Мах., 1978; Дзидзоев М. Общественно-политическая и государственно-правовая мысль в Северной Осетии (вторая половина XIX – нач. ХХ вв.). Орд., 1979; Тотоев М.С. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в нач. ХХ в. (1903 – 1917). Орд., 1968; Абдуллаев М.А. Из истории философской и общественно-политической мысли Дагестана XIX в. М.,1968; Кумыков Т.Х. Культура, общественно-политическая мысль и просвещение Кабарды во второй пол. XIX – нач. ХХ вв. Нальчик, 1996 и др.

[3] Гаспринский И.-Б. Русское мусульманство // Тарих. Махачкала, 1994 – 1996.

[4] Жданов Ю.А. Введение // Современное кавказоведение Справочник персоналий. Ростов н/Д. 1999. С. 4 – 5.

[5] Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1993. № 3; Славянские народы на Северном Кавказе: проблемные вопросы. Ростов н/Д 2003; Славянские народы на Северном Кавказе: состояние и перспективы развития. Ростов н/Д., 2005 и др.

[6] Коков В.М. ислам: гуманистические традиции // Научная мысль Кавказа. 2000. № 1. С. 40.

[7] Арухов З.С. Экстремизм в современном исламе. Мах., 1999; Добаев И.П. Исламский радикализм в международной политике (на примере регионов Ближнего, Среднего Востока и Северного Кавказа). Ростов н/Д, 2000 и др.

[8] См. напр., совм. Обращение епископа Майкопского Пантелеимона и муфтия Республики Адыгея Нурбия Емижа // Ансимов Ю.Н., Алтунин В.Н. Антитеррористическая деятельность: опыт, организация, правовая основа. Майкоп, 2003. С. 3