Русская миссия на Кавказе

Исследование исторических документов доказывает, что «покорение Кавказа» не было самоцелью русских. И уж тем более русская миссия на Северном Кавказе не заключалась в простой «колонизации» и «порабощении» коренных этносов этого региона, на чём довольно часто в последнее время спекулируют некоторые этнонационалисты. Приведенные ранее в Докладе исторические факты показывают, что Северный Кавказ был важным транзитным полем для продвижения русских в Закавказье и, глубже, в Среднюю Азию. В свою очередь, мотивы движения на Южный Кавказ были всецело идеалистическими, а именно – спасение Грузии и сохранение грузинской территориальной целостности, их православной идентичности[1]. Лишь с укреплениям своего влияния в регионе, Российская империя осознает свою цель: установить своё стратегическое влияние на Иран, Турцию и Афганистан, чтобы вытеснить своего основного на тот момент стратегического оппонента – Англию – со всего южного пространства континента. В перспективе ставилась задача выйти к границам северо-западной Индии, с которой Россия намеревалась наладить торговые отношения.

Системное участие России в делах Кавказского региона начинается не ранее конца XVIII-начала ХIХ века, когда в состав Российской Империи добровольно входят земли современной Грузии (царства Картли-Кахетия, Имеретенское и Менгрелия), а также ряд предгосударственных образований на территории Дагестана и Азербайджана. Главными функциями России в Закавказье в это время становится обеспечение территориальной целостности Грузии и защита её религиозной идентичности. Грузия в тот момент находилась под постоянным давлением не только со стороны Османской империи и Персии, но и со стороны развивавшей свои интересы в этом регионе Англии. Таким образом, централизованное военное появление русского фактора на Кавказе было связано с выполнением миротворческих функций и защитой угнетаемых народов, с оборонным противостоянием Западному вектору, распространившему своё влияние в Азии. Такое положение дел начисто отметает все версии антироссийских сил, позиционирующих Россию в качестве «тюрьмы народов». Северный Кавказ стал на тот момент дорогой к миру на Кавказе в целом.

Эти тезисы подтверждаются не только современниками и ближайшими (по времени своего творчества) к происходящим событиям историографами, утверждавшими, что «Россия была призвана «объединить земли грузинского царства»[2]. Миссию формирования территориальной целостности Грузии, приведшую Россию и на Большой Кавказ, и в Закавказье, фиксирует, также, русская философская школа. Так, например, Данилевский постулировал тот факт, что «мелкие христианские царства ещё со времен Грозного и Годунова молили о русской помощи и предлагали признать русское подданство. Но только император Александр I в начале своего царствования после долгих колебаний согласился, наконец, исполнить это желание, убедившись предварительно, что грузинские царства, донельзя истомленные вековой борьбой с Турками, персиянами и кавказскими горцами, не могли вести долее самостоятельного существования и должны были погибнуть или присоединиться к единоверной России».[3] Следует заметить, что на момент вхождения Грузии в состав Российской империи, население её составляло всего порядка 30 тысяч семей, что в принципе ставило под вопрос сохранение народов Грузии.

Упоминание о миротворческой миссии России фигурирует даже в историографии, явно ориентированной на либеральную, современную зарубежную эпистему* (структура, существенно обусловливающая возможность определенных взглядов, концепций, научных теорий и собственно наук в тот или иной исторический период). Так, например, в одной из работ, финансировавшейся американским Фондом Д. и К. МакАртуров, можно, тем не менее, встретить цитирование точки зрения, гласящей о том, что «центральной идеей присоединения (Россией) Грузии было спасение единоверного народа[4]». Итак, как мы видим, что даже враждебная, антироссийская историография не может настолько жёстко подтасовать факты, чтобы сознательно и полностью проигнорировать миротворческую, спасительную роль России на Кавказе (в противном случае она потеряет всякую содержательность и будет основываться лишь на политических мифах). А это значит, что необходимость помощи братскому (по принципу единой веры), православному народу, помощь в сохранении его идентичности были именно теми мотивами, которые привели Россию на Кавказ.

Появление России на Кавказе и в Закавказье стало вызовом для Османской империи и Персии (Ирана), которые конкурировали между собой за гегемонию в регионе. Следствием стали русско-турецкая (1806-1812) и русско-персидская война (1804-1812), в ходе которых были присоединены Северный Кавказ, Северный Азербайджан и упрочены позиции в Грузии, что сделало Россию ведущей державой на всём Кавказе. Однако неверно было бы трактовать успехи России в Закавказье, как инициативное развитие экспансионной модели на базе закрепления в грузинском регионе, так как эта экспансия была предопределена рядом мощных факторов.

Во-первых, следует учитывать интересы Англии во всем азиатском регионе. Английские стратегические и экономические устремления диктовали активную колонизационную политику, особенно в индийском северо-западном регионе. Однако для того, чтобы обеспечить относительную безопасность своего «начинания», английской стороне нужно было сначала ликвидировать присутствие России в Закавказье, так как Англия всерьёз опасалась, что через Иран Россия сможет выйти к границам Индии, и тем самым помешать её планам там. Таким образом, антироссийская позиция Англии была продиктована необходимостью зафиксировать Закавказье в качестве непреодолимого препятствия для России, а также сырьевой колониальной базы, обеспечивающей дальнейшее продвижение Англии в Индию. Поэтому в то время актуальной задачей Англии была попытка объединить Иран, Афганистан, Турцию в борьбе против России[5]. Не просто сохранить колониальный статус этих стран, но использовать их для вытеснения России с Кавказа. Именно поэтому нам необходимо было отвечать на угрозу, коль скоро Иран и Турция выступили флагманами этого удара. Против этих стран применялись вынужденные защитные меры, которые вытекали из необходимости сохранить свои позиции.

Во-вторых, значительным фактором, подталкивающим Россию к активному ответу, был уже упоминавшийся здесь религиозный фактор, но уже немного в ином контексте. Крупный исследователь восточной политики России – царский генерал Н.Ф. Дубровин, археограф, накопивший массу ценного фактическо-дискриптивного материала, говорил, например, о том, что «причины русско-иранской войны 1804-1813 лежат в религиозной сфере: борьба за Эчмиадзинское патриаршество, вмешательство обеих стран в религиозные дела жителей Эриванского ханства, стремление России «освободить Даниила».[6] Вот те глубинные причины, которые, по его мнению, немало повлияли на эскалацию конфликта между Ираном и Россией.

Важным является и тот момент, что ещё во время ведения боевых действий на Кавказе начинается процесс рефлексии Русской миссии в этом регионе на очень высоком уровне. Фактически, русские исследователи подошли вплотную к тому, чтобы констатировать геополитическую предопределенность, предрасположенность России к выходу на побережья теплых южных морей и океанов. Естественно, что в тот момент степень научности их доказательной базы (в отличие от современных геополитических выкладок, подтверждающих их фактическое наблюдение) вызывала ещё кое-какие вопросы. Так, например, тот же российский военный историк, публицист, генерал-майор Р.А. Фадеев писал в 1860 году: «При явном ослаблении Турции и Персии спор за их наследство станет спором европейским и будет обращен против нас, потому что все вопросы о западном влиянии или господстве в Азии не терпят раздела; соперник там – смертелен для европейского могущества. Чье бы влияние или господство ни простиралось на эти страны (между которыми были земли без хозяина, как например весь кавказский перешеек) оно стало бы во враждебные отношения к нам… Если бы горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния и при нынешнем бессилии Турции и Персии не долго дожидался бы хозяина и хозяев. Если этого не случилось и не случится, то только потому, что русское войско, стоящее на Кавказском перешейке, может охватить южные берега этих морей, протянувши руки в обе стороны».[7] Фактически, Фадеев геополитически сконцентрировал и оформил идею того, что Кавказ – это форпост борьбы России с «зашедшей с тыла Европой». И такая картина, безусловно, была бы идеальным образом реализации русской миссии на Кавказе, если бы Северный его регион, формально входивший, но не подчинявшийся Российской империи, не стал географическим барьером между равнинами Предкавказья и Закавказьем. Именно этот регион должна была освоить Россия, наладить с ним диалог, для того, чтобы не оставлять в опасности свой тыл. Если бы северокавказские этносы осознавали масштаб этой стратегической задачи России, то, безусловно, должны были бы согласно этой логике прекратить набеги на отныне российские земли, что было важно для контроля над Северным Азербайджаном. Так же они должны были бы перестать подрывать безопасность тыла нашей армии, и начать работать над установлением гармоничных отношений с русскими.[8] Северный Кавказ продвигал Россию в направлении Средней Азии посредством утверждения в Каспийском море, а это, в свою очередь, в перспективе имело целью наладить равноправное торговое сотрудничество с Индией (что было для неё гораздо предпочтительнее, нежели жёсткий диктат и эксплуатация со стороны Англии).[9]

Между тем, воплощение геополитических планов России ставилось под угрозу без приведения народов Северного Кавказа под стратегический контроль, без противодействия попыткам рецидивов «набеговой» экономики, без выматывания сил российской армии, ставившей своей целью не завоевание Северного Кавказа, но продвижение в Закавказье.

В советский период вплоть до начала 1960-х годов численность русских на Северном Кавказе росла практически повсеместно[10]. Вклад русских в превращение Северного Кавказа в один из индустриально-аграрных и культурно развитых регионов России неоспорим. Русская инженерно-техническая интеллигенция и рабочие создали на Северном Кавказе мощный индустриальный потенциал, способствовали освоению природных ресурсов, преподаватели помогли ликвидировать неграмотность и создать развитую систему среднего и высшего образования, ученые организовали научно-исследовательские учреждения, музеи, заповедники и др. Русские участвовали в реализации программ по культурному строительству, развитию литературы, национальных театров, киноискусства, создания системы здравоохранения и т.п.[11]

***

К сожалению, современная ситуация России на Северном Кавказе серьёзно отброшена в своём развитии назад, а предостережения Фадеева о том, что «если бы горизонт России замыкался к югу снежными вершинами Кавказского хребта, весь западный материк Азии находился бы совершенно вне нашего влияния» стали сегодня явью. Россия больше не контролирует пространство, находящееся за Кавказским хребтом. Миссия России на Кавказе сорвана. Мало того, существующие тенденции заставляют говорить о том, что российская государственность стоит на грани потери и самого Северного Кавказа. Отток русского населения из региона, полное отсутствие государственной стратегии поведения России на Кавказе, всё большая утрата военного, административного и культурного влияния в регионе приводит к неутешительным прогнозам. Статистика показывает, что последние десятилетия численность русского и славянского населения в «национальных республиках» серьёзно снизилась[12]. Основные причины – превышение смертности над рождаемостью и вынужденная миграция в связи с демодернизацией Северного Кавказа, угрозами безопасности и психологическим дискомфортом, потерей прежнего высокого статуса, вытеснением русских из властных и других влиятельных, престижных и доходных сфер. Уход государства от решения проблем славянских народов на Северном Кавказе (в экономической, социальной, культурной, политической сферах) подталкивает исход русского населения из национальных республик, консервирует кризисное состояние экономики, межэтнической напряженности, формирует вызов национальной безопасности и целостности России, что подробнее будет изложено в следующих материалах данной серии на портале СКФОnews. Между тем, русские являются одним из гарантов межэтнической стабильности и экономического роста, о чём подробнее будет сказано в Части 3. Кавказ без русских может означать одно: Россию без Кавказа[13].

[1] Василенко С., Сидоренко А. Феномен тбилисской неблагодарности // Сегодня.Ру [Электронный ресурс]. – 2010. – Режим доступа: http://www.segodnia.ru/index.php?pgid=2&partid=10&newsid=11190

[2] Утверждение русского владычества на Кавказе, под ред. А. Берже, т.т. I – IV Тифлис 1901-1905 // Игамбердыев М. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с6

[3] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С. 36

[4] Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. Спб 2000

[5] Игамбердыев М. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с 4

[6] «История войны и владычества русских на Кавказе», - т.IV с 384-385// (цит. по) Игамбердыев М. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд, 1961, с6

[7] Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны, 1860 с. 8-9

[8] Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1924. С. 179.

[9] Акты собранные Кавказкою Археографическою Комиссиею. Тифлис, 1866-1888. Т. 6. Ч. 1. С. 717.

[10] Белозеров В.С. Этническая карта Северного Кавказа. М., 2005. С.188

[11] Варивода Н.В. Уроки взаимодействия и проблемы взаимоотношений русского народа и северокавказских этносов. // Северо-Кавказское новостное агентство [Электронный ресурс]. – 2010.

[12] См. Народы Юга России / Энциклопедия культуры народов Юга России. Т. 1. Ростов н/Д., 2005.

[13] Черноус В.В. Русские – государствоопределяющий народ России: Этнодемографические и культурные тенденции на юге Росси. // Славянские народы на Северном Кавказе: современные демографические процессы: Мат-лы Третьей региональной научно-практической конференции (г. Ростов-на-Дону, 1 – 2 декабря 2005 г.). Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2006. С. 21