Ермолов покорял Кавказ, Кавказ покорял Ермолова

Закавказье оставалось спокойным, но на кавказс­кой линии обстановка складывалась угрожающе. Правому флангу линии угрожали закубанские черкесы, центру — кабардинцы, а против левого фланга за рекой Сунжей гнездились чеченцы — самые отчаянные и воинственные среди горских племён. Черкесы ослаблялись внутренними раз­дорами, кабардинцев косила чума — опасность угрожала в первую очередь от чеченцев.

Генерал Алексей Ермолов писал Императору Александру I: «Надобно прежде всего переговорить о всякой мерзости и потому перехожу к чеченам. Чечня — гнездо всех разбойников». Весной 1818 года Ермолов обратился на Чечню. Рядом коротких ударов он привёл в повиновение всю местность между Тереком и Сунжей, построил крепость Грозную — форпост в борьбе за Чечню и Север­ный Кавказ. Он поселил по Сунже враждебные чеченцам племена, следуя принципу «разделяй и властвуй».

Обезопасив левый фланг со стороны Дагестана, Ермолов пошёл в Аварию, на Дженгутай, где совершенно разгромил аварцев. На зимние квартиры войска стали по Тереку. В 1819 году была построена в Дагестане крепость Внезап­ная. Аварский хан пытался предпринять поход с целью изгнать русских из своих владений, но это закончилось полной неудачей, и он вынуж­ден был покориться.

В 1821 году постройкой крепости Бурной был закончен треугольник на левом фланге. Проучен­ные рядом жестоких уроков, чеченцы не осмели­вались больше нападать на линию. Обеспечив левый фланг, Ермолов обратился в 1822 году на центр — построил там новые линий и укрепле­ния, чем совершенно усмирил Кабарду.

Известный исследователь кавказской войны В.А.Потто приводил следующее высказывание учёного-востоковеда М.Казем-Бека: «Великоду­шие, бескорыстная храбрость и правосудие — вот три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ, одно без другого не может иметь успеха. Имя Ермолова было страшно и особенно памятно для здешнего края: он был великодушен, и меры, принятые им для удержания Кавказа в повинове­нии, были тогда современны и разумны». Словом, политика покорения Кавказа способствовала пре­кращению междоусобных войн и экономическому процветанию края.

Ермолов в разное время имел трёх мусульманских жён, заключив с их родителями «кебин», то есть точный договор о временном браке, подарках... Согласно источникам, «Ермолов женат не был, но от разных связей имел детей: Виктора (от черкешенки Сюйды), Севера и Клавдия (от черкешенки Тотай),... получивших от императора Александра II право законных детей». Интересно, что у сыновей Ермолова были двойные имена: одно — христианское, другое — мусульманское. Так, Виктора звали Бахтиар, Севера — Алляхар и Клавдия — Омар».

Алексей Петрович был любимцем солдат и грозой горцев. Его именем матери пугали детей, хотя вожди кавказцев уважительно отзывались о своём грозном противнике. Гази-Магомет — ро­доначальник газавата и предшественник Шамиля не переставал проклинать Ермолова и называть его сыном шайтана. Однако он же соглашался с мнением, что «Ярмол один был, с кем можно было и воевать, и говорить честно»...

В истории борьбы России против народов Се­верного Кавказа не было у нее противника опас­нее, чем Шамиль. Ермолову не довелось сразить­ся с Шамилем, когда тот находился на вершине славы и могущества, хотя он застал его в начале своего военного поприща. Однако имам Дагеста­на и Чечни испытывал уважение к Ермолову. Из­вестен боевой эпизод, когда Шамиль, «приказал не брать мирные аулы, в которых жили родные его (Ермолова. — прим. автора) кебинных жён». А когда пленного Шамиля спросили в Москве, что он желает видеть, он ответил: «Прежде все­го Ермолова»...

В июле 1825 года командир отдельного кав­казского корпуса и главнокомандующий Грузи­ей генерал от инфантерии А.П.Ермолов получил в Тифлисе тревожное донесение о вспыхнувшем в Чечне мятеже. Мятеж был спровоцирован жес­токостью генерала Грекова. «Греков — способ­ный человек, но грабитель», — писал Александр Грибоедов Степану Беги­чеву. 16 июля 1825 года генерал-майор Греков был убит, а генерал-лей­тенант Лисаневич смер­тельно ранен. На Кавказ­ской линии не оказалось ни одного генерала, уп­равление войсками было утрачено.

В руках Ермолова и его корпуса была судьба огромного края между Черным и Каспийским морями: будущность начатого, но еще неза­вершенного покорения народов Кавказа, целост­ность границ в Закавказье и, видимо, даже исход будущих войн России с Персией и Турцией. Не ус­мирив мятеж в Чечне, нельзя было продолжить завоевание Кавказа. Не покорив Кавказ, нельзя было удержать в пределах империи недавно при­соединенную Грузию и ряд завоеванных облас­тей Закавказья. От таланта, распорядительности, энергии и, наконец, жестокости Ермолова при подавлении мятежа зависело очень многое, в эти месяцы определялись перспективы продвижения Российской империи на Восток.

Прибытие Ермолова в район мятежа вооду­шевило правительственные войска и помогло им одержать победу. Подавив мятеж, Ермолов укре­пил владычество России на Кавказе и, сохранив этот край за империей, сделал свое пребывание там излишним и даже весьма нежелательным. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Про­должить его дело смог бы теперь даже человек посредственный, огромная же его популярность с каждым годом все сильнее беспокоила Петербург. «Этот человек на Кавказе имеет необыкновенное влияние на войско, и я решительно опасаюсь, что­бы он не задумал когда-нибудь отложиться» (т.е. выйти из повиновения — прим. автора), — эти слова принадлежат великому князю Ни­колаю Павловичу. Та­кова была социальная репутация Ермолова в последние годы царс­твования Александра I. Во время похода про­тив чеченцев генерал Ермолов получил офи­циальное оповещение о смерти императора и немедленно привел Кав­казский корпус к присяге к своему давнему бла­годетелю — Константину Павловичу. Манифест о восшествии на престол Николая I полководец получил в станице Червленой, но с присягой не стал торопиться и сознательно протянул 3, 4 дня, ожидая развития событий в столице. По­лучив после напряженного ожидания известие о присяге Кавказского корпуса, «императрица перекрестилась от удовольствия», - писал Денис Давыдов.

Очень важно заметить, что, занимаясь преиму­щественно военной деятельностью, А.П.Ермолов одновременно сумел провести целый ряд мер, направленных на достижение экономического благополучия Северного Кавказа. Он приложил немало усилий для содействия развитию местно­го сельского хозяйства и ремесел, под его руко­водством велось довольно интенсивное городс­кое строительство, принимались активные меры по обеспечению санитарно-эпидемиологического благополучия края. Развивались торговые связи между русскими и горцами, которые постепенно вытесняли связи местного населения с турецки­ми торговцами и их посредниками.

При Ермолове на Северном Кавказе был про­ведён ряд административно-судебных преоб­разований, имевших целью создать систему государственного управления, которая до него здесь практически отсутствовала. Генерал и по­эт, герой Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов писал об этом так: «Не имея ни опытности, ни специальных по этой части сведений, Ермолов, невзирая на замечательную заботли­вость о благоденствии вверенного ему края, не мог, однако, быть ему полезен в той мере, как бы он того желал».

В 1822 году был введен пост начальника Кабарды, создан временный суд, разбиравший гражданские дела. Подобные суды затем были образованы в Осетии, Чечне, Ингушетии. В 1826 году осуществлена присяга карачаевского народа, в которой обговаривались обязательства сторон. Для ногайцев, ведших по преимуществу кочевой образ жизни, был разработан «Наказ», помогав­ший наладить контроль над жизнедеятельнос­тью этого народа. Он оживил торговлю введением льготного тарифа для транзитных европейских товаров, поощрял судоходство и рыболовство на Каспийском море, осуществил значительное до­рожное строительство. Выработанный на основе ермоловского «Наказа» «Устав для управления ногайцев и других магометан, кочующих в Кав­казской области» с незначительными изменени­ями просуществовал до 1917 года. А.П.Ермолов привлекал на службу в свои войска на офицерские и генеральские должности многих представите­лей горских народов, получавших за это льготы и преимущества. В кавказский корпус, зная и глубоко уважая Ермолова, с удовольствием еха­ли служить даровитые и образованные русские военные. С огромной энергией взялся Ермолов за строительство на Кавказе лечебных и оздорови­тельных учреждений. В Тифлисе был построен обширный госпиталь. Были созданы знамени­тые ныне курорты Пятигорска и Кисловодска. В самом Пятигорске у подножия горы солдаты выстроили Елизаветинские ванны, перед которы­ми разбили цветники, а рядом построили ванны Ермоловские, названные в честь отца-командира и просуществовавшие до 1874 года.

Во время ермоловского управления Кавказом в Тифлисе в 1819 году появилась первая газета на грузинском языке—«Картулигазети». Учитывая, что в провинциальных городах России к тому периоду существовали всего 3 газеты: в Казани, Харькове и Астрахани, этот шаг ярко характери­зует просвещенный взгляд Ермолова на задачи русского правительства в новом крае.

Алексей Петрович как администратор вникал во все подробности хозяйственной, общественной и культурной жизни: «Представляю об учреждении небольшой военной школы, наподобие наших губернских военных училищ, — сообщает он Закревскому из Тифлиса. — Молодые люди, воспитанные в духе нашего правления, будут образцом просвещения и началом введения обычаев наших в здешнем краю». «В Грузии начинают, по счастью моему, появляться иностранцы для заведения некоторых фабрик. Приехал немец для стеклянного завода. Приехал кожевник, и будет завод великолепный». В Тифлисском благородном училище при Ермолове открылись высшие классы и были введены новые предметы — геодезия, полевая фортификация, гражданская архитектура. Сам Алексей Петрович заботливо следил за ходом учебного процесса и подбирал в училище библиотеку, выписывая для нее книги из России. Он желал укрепить теснее связи Кавказа с Россией и широко практиковал обучение сыновей местных жителей в кадетских корпусах.

По настоянию Ермолова был начат перевод сохранивших свое действие статей из огромного грузинского уложения царя Вахтанга VI, что упорядочивало принятые на Кавказе методы судопроизводства. При нем началась разведка полезных ископаемых. Под его непосредственным наблюдением был перестроен центр Тифлиса, в котором прорубались прямые улицы и строились европейской архитектуры дома. В центре города был разбит обширный сад с лампионами. По словам историка Д.Л.Вачейшвили, «с именем Ермолова связан целый ряд культурных нововведений в Грузии».

Увольнение со службы

Благодаря личному обаянию и огромному авто­ритету, Ермолов сумел объединить вокруг себя на Кавказе передовых людей своего времени, из которых составился тесный круг единомышленников и друзей. Репутация либерала, дружеские отношения со многими декабристами, прочившими его в члены правительства, а также возрастающая среди войск популярность «проконсула Кавказа», видимо, вызвала опасения со стороны правительственных кругов. Император Николай Павлович, настроенный против Алексея Петровича, обвинив его в непредусмотрительности (персидское вторжение в пределы Грузии в 1826 году), послал летом 1826 года на Кавказ Паскевича — официально в помощь Ермолову, на самом же деле для замены его.

Указом от 25 ноября 1827 года Ермолов был уволен со службы «по домашним обстоятельс­твам с мундиром и пенсионом полного жалова­ния». Довести до конца свой план умиротворения Большого Кавказа Алексею Петровичу не дове­лось. Ермолов навсегда покинул Кавказ и отпра­вился на родину своего отца, в Орёл.

Облачившись в непривычное для него штатс­кое платье, он нелегко переносил своё удаление от дел, хотя даже самым близким друзьям не со­знавался в этом. В Орле его посетил А.С.Пушкин, который потом писал: «Ермолов принял меня с обыкновенной своею любезностью. Он, по-ви­димому, нетерпеливо сносит своё бездействие. Разговор несколько раз касался литературы, о правительстве и политике не было ни слова». Встреча с поэтом произвела на Ермолова силь­ное впечатление. «Был у меня Пушкин, — писал он Денису Давыдову. — Я первый раз видел его и, как можешь себе вообразить, смотрел на него с живейшим любопытством. В первый раз не знако­мятся коротко, но какая власть высокого таланта! Я не нашёл в себе чувство, кроме невольного ува­жения...». Между тем хозяйственные дела причи­няли Ермолову столько хлопот, что он в 1831 году уехал из Орла в Москву. В Москве он пользовался особым почётом и уважением. Обаяние его лич­ности и прошлых заслуг было настолько сильно, что, когда он появлялся в обществе, одетый в чёр­ный фрак с георгиевским крестом в петлице, все, даже дамы, вставали. Такой почести не приходи­лось испытать никому другому.

Алексей Петрович оставил после себя мемуары с детальным описанием военных событий, считался одним из самых известных острословов своего времени. Так, однажды его спросили об одном генерале, каков он в сражении. «Застенчив», — ответил Ермолов.

В 1831 году царь всё-таки вернул Ермолова на службу, причём долго убеждал его через своих доверенных лиц. Ермолов, наконец, дал согласие и был назначен членом государственного совета. Однако очень скоро он убедился в бездействии этого органа и впоследствии сожалел о сделанном шаге, к тому же понял, что дал обмануть себя и много потерял в общественном мнении. В 1839 году он уехал из Петербурга и больше никакого участия в заседаниях Совета не принимал.