Павел Задорожный: Казак – это всегда воин и государственник

Интервью с Верховным атаманом Союза казаков России.

История казачества на Северном Кавказе началась много столетий назад. Поэтому, кому, как не казакам знать ответы на многие животрепещущие, болезненные вопросы, связанные с судьбой региона, над которыми бьются высокие государственные чиновники. Предлагаем Вашему вниманию интервью с Верховным атаманом Союза казаков России Павлом Задорожным.

- Как Вам кажется, какова роль ваххабизма в процессах, происходящих на Северном Кавказе, в частности, в Кабардино-Балкарии? Есть мнение, что ваххабизм буквально «прошил» некоторые влиятельные структуры…

- Дело не в том, что местные власти специально закрывают на это глаза. Я разговаривал с членами правительства – это вполне адекватные люди, они всерьёз озабочены ситуацией. Но ситуация уходит из-под их контроля. Почему? Надо понимать, что накат, давление, идущее из-за рубежа, усиливается. Вы думаете, нам простят блицкриг в Грузию? Нет – нам этого не простят. В той же Кабардино-Балкарии - там ваххабизм работает, там сегодня действуют силы, которые сознательно всё это раскручивают. Их цель - поссорить, внести дестабилизацию. Ищут слабый элемент, напичкают его национализмом, толкают – «идите избейте, идите изнасилуйте». А то, что на местном уровне расследование этих преступлений тормозится, так это можно понять. Что участковый? Он ведь сам запуган, ему ведь там жить.

И при всём при этом единственным стабилизирующим фактором в этой ситуации являются именно русские.

- Многие говорят, что возвращению русских на Северный Кавказ мешает то, что им нечего там делать. Мол, приехать-то они приедут, а применения своим силам не найдут, не смогут себя обеспечить.

- Это совершенно не так. Возвращению русских мешает то, что нет уверенности в завтрашнем дне. Двадцать лет назад была уверенность – был закон, и никто не уезжал. Никто не покидал Кавказ – потому что чётко действовал закон. Сегодня закон однобоко действует.

- Но работают же целевые программы по возвращению русских в "национальные республики".

- Да кто же туда поедет, когда там никто не гарантирует вашей безопасности. Вы, я – когда приезжаем туда на несколько дней, понятно, что нас там кто-то встречает, за нами смотрят. И все прекрасно понимают, что нас трогать нельзя, иначе будет скандал. А вы попробуйте переехать туда с семьёй – поселиться там врачом, механиком и так далее. Тут дело даже не в правительствах и не в президентах. Никакой Евкуров вас персонально защитить не сможет, если кто-то решит на вас поднять руку. У людей нет уверенности в завтрашнем дне, люди понимают, что ситуация может в любой момент перевернуться очень быстро. И дело не только в том, что федеральный центр что-то неправильно делает, и в этом, якобы, вся проблема. Действует сочетание факторов – невозможно указать на кого-то одного пальцем и сказать «он виноват». Очень сложно однозначно сказать, кто влияет на усугубление ситуации. А ведь это влияние идёт и отсюда – из Москвы. В том числе и здесь сидят люди, заинтересованные в дестабилизации.

- Здесь?

- Ну, конечно. У нас есть единый государственный аппарат. Он – единый, но он – кабинетный. В одном кабинете может сидеть государственно мыслящий человек, а в соседних двух, может быть, совсем наоборот. От этого все тормоза. Программы не выполняются не из-за недостатка финансирования. Если мы сопоставим бюджеты республик с демографической ситуацией в них – бюджет Чечни, например, в четыре раза больше, чем бюджет Дагестана – мы не увидим никакой связи, мы не увидим этой картины. Ни для кого не секрет, что выделяемые деньги уходят в песок. Потому что нет чёткой проработки этих программ, выполнение их пунктов не отслеживается на должном уровне. А деньги – это в конечном итоге может превратиться и в шантаж центра со стороны местных властей. Мол, давайте нам деньги, и у нас будет всё спокойно. А дело-то не в деньгах, а в том, как эти деньги расходуются.

Ещё один важный момент – это то, что наше государство вообще редко прислушивается к тому, что говорят спецслужбы. ФСБ, я вам могу сказать, владеет всей картиной происходящего на Северном Кавказе. Но государство не всегда прислушивается к мнению ФСБ. Картину дают, а политическое решение не принимается. Плюс к этому олигархи периодически пытаются вмешиваться в дела ФСБ, чего они делать категорически не должны.

- А способно ли казачество как-то повлиять на эту ситуацию: оберегать русских от незаконных посягательств, как-то способствовать их интеграции в местные социальные структуры?

- Дело в том, что казачьи диаспоры в национальных республиках очень малочисленны. Во-вторых, казачеству никакого внимания не уделяется. Ничего не делается для укрепления казачества как ядра русской диаспоры. Но как можем – мы боремся. И наши депутаты отстаивают права русского населения, и каждый на своём месте делает, что может. Но вот ещё вопрос: как само население? Оно ведь зачастую само не хочет мобилизоваться. Есть понятие экстремальной ситуации. В такой ситуации по идее должно происходить сплочение, а они не хотят самоорганизовываться. Там, где население мобилизовано – в Кизляре, например – там вопросов нет, им и помощь никакая не требуется.

- Но всё-таки, то казаки, а то - обычное гражданское население.

- А что мешает простому человеку объединиться? Вот к нам недавно приезжали – жаловались на притеснения, хотели, чтобы мы приехали и разобрались. Я спрашиваю – сколько вас там человек? Отвечает – человек двести. Так что же мешает самим этим двум сотням русских людей за себя постоять? Руки-ноги есть, голова на плечах есть. Не больные, не калеки – что, спрашивается, мешает? Лидера нет! Некому возглавить инициативу. У казаков всё быстро – собрались, выбрали атамана. А что мешает им также собраться на сход? Мы-то готовы помочь. Если к нам обращаются, мы готовы помочь. Но зачастую они не могут даже собраться и делегацию к нам отправить.

- А каковы в целом социальные функции казачества на Северном Кавказе?

- Казак – это в первую очередь государственник. И не зависимо от того, служит он или не служит – всё российское общество было и остаётся пронизано казачеством. И в культуре, и в Церкви – огромное количество выдающихся людей вышли из казачества. Что касается конкретно нас, Союза казаков России – то это организация общественная. Наша функция – это поддержка и восстановление казачьего образа жизни: быта, традиций и так далее – без всего этого казака нет. А в глобальном плане миссия казачества - как она изначально сложилась, так и не меняется – это вооружённая защита отечества. Вот мне иногда говорят, что, мол, время меняется, и казачество должно под него подстраиваться. А я вижу так, что казачество – оно как бы вне времени и вне диалектики, оно – в метафизике. Казак – это прежде всего и всегда воин. На протяжении всей своей истории казачество успешно справлялось с этой функцией. И сегодня казачество направляет на службу в вооружённые силы России свою молодёжь. А когда надо было, то призыв распространялся и вплоть до стариков. На войну с Наполеоном и 75-летние старики пошли.

Сегодня о том, чтобы казаки взяли на себя силовые функции, речи не идёт1. Государство заинтересованности в этом не проявляет. Вообще специально к казачеству в военном или полицейском плане внимания нет. Мы всем этим занимаемся самостоятельно – в плане военно-патриотического воспитания молодёжи мы делаем всё, что в наших силах – столько, сколько и бюджетные организации не делают.

1 Интервью было взято до встречи в Прохладном (КБР) Александра Хлопонина с казаками, на которой полпред в СКФО предложил казакам принимать участие в охране общественного порядка в республике.

Беседовал Илья Дмитриев
Комментарии:
Оставить комментарий (19)
Представьтесь

Ваш email (не для печати)

Ваш возраст, место проживания
(не будут публиковаться, только для социологического исследования)

Введите число:
Что Вы хотели сказать? (Осталось символов: )